Том 3. Книга 2. Драматические произведения - Страница 45

К оглавлению

Я на все готов.

Польская гостья

Чтобы не прятать в долгий ящик —
Вы славный, говорят рассказчик?

Видероль

(иронически)

Перл!

Капеллан

Первый в мире!

Казанова

Быть вторым
Не довелось еще. — Про Рим
И хижину есть изреченье.

Дамы

(вместе)

Какое-нибудь приключенье!

Польская гостья

Чтоб было золото и кровь!

Французская гостья

Нет-нет, фон Сегальт, — про любовь!
Про первый поцелуй, вам данный
Красавицей!..

Казанова

(начиная)

Ребенок странный
Был, — на земле не ко двору.
Все так и ждали, что умру:
Уж гроб был куплен!

Дамы

(в ужасе)

О-о!

Казанова

Из носу
Кровь так и льет, как из насосу.

Дамы

Фи! Пощадите!

Казанова

(не слыша)

Что ни час,
То — понимаете ли — таз!

Воспитательница и Младшая принцесса отходят.

Чту таз — ведро!

Видероль

А не корыто?

Казанова

И вечно рот полуоткрытый:
Вот так.

(Разевает пасть.)

Считали лекаря,
Что, рот как рыба отворя,
Я потому еще плутаю,
Что кровь — из воздуху глотаю.

Старшая принцесса по знаку Воспитательницы отходит.

Дамы

Как?

Казанова

Солнечную кровь.

Дамы

Про кровь —
Довольно! Дальше, про любовь!

Казанова

Заморыш — и в кровавых пятнах!
Ребенок был не из приятных!
И посему красотка мать
Меня не стала отнимать
У смерти, — но зато в охапку
Сокровище схватила бабка.
И вот, когда сведен и слаб,
Над тазом извиваюсь, — цап
Мадонна Марциэлла в полы
Плаща меня — и шмыг в гондолу.
«Молчи, молчи, мой кавалер!»
«Куда?» — «В Мурано, гондольер!»
К зловоннейшей из всех лачуг
Причаливаем.

Видероль и Французская гостья, переглянувшись, отходят.

«Болен внук:
Откройте!» — Притаилась, шельма:
Ни звуку! «Донна Нина, бельма
Вам выцарапаю!» Засов
Тут скрипнул. Целый рой бесов
Нам под ноги — и остов клячи!
Я — в судороге. «Taci, taci, —
Mi’аngelo! Не то — в огонь!»
Трикраты поплевав в ладонь
И в ноздри мне дохнув трикраты,
Старуха — сам шельмец рогатый
Так не смердит —

Капеллан, пожав плечами, отходит.

У бабки с рук
Меня хватает — и в сундук
Вниз головой! «Молчи как мышка!»
И с донной Марцией — на крышку!
Чту, тут пошло! Уж ту был гул!
Уж ту был грохот! «Вельзевул!
Вниз головой свечу в три пуда
Тебе поставлю! Сделай чудо!»
Крик бабушки: «Яви любовь!
Останови младую кровь!»
Крик ведьмы: «Чаю!» Бабки: «Чаю!
Тебе младенца посвящаю!»
Крик ведьмы: раз! крик ведьмы: два!
Крик бабки: стой!!! — Но тут слова
Такие уж пошли и скрежет
Такой бесовский —

Польская гостья, украдкой крестясь, отходит.

что — пусть режут!
Пусть жарят! — изловчился вдруг
И — головой прошиб сундук!
И к донне Марции на ручки!
А ведьма: «Отстояли внучка!
Теперь ему другой закон, —
Вторым крещением крещен!»
И, смраду завязавши в узел,
Мне пуд нос тычет: «Как в союзе
Дым и огонь, перст и ладонь,
Всадник и конь, — так в этот узел
Я кровь твою стянула. Вновь
Цвесть будешь ты — всем на любовь.
Еще приказываю прямо
На спинке спать, и будет дама
К тебе с визитом из трубы.
А если за мои труды
Хоть слово ты о том, что видел
И слышал… то — не будь в обиде,
Коль шейку… Понял? — Ну, смотри!»
А час спустя после зари…

Первые звуки менуэта. Последний слушатель — Венская гостья — бабочкой выпархивает в дверь. Вокруг Казановы — никого. Он — в пустоту — со все возрастающим жаром.

…Уж полная луна вставала
Предстала мне из мглы канала —

(утишая голос)

Не смею имени назвать —
Венеции младая мать
И соименница, из пены
Как тб — возникшая. Колена
Я жарко обнял ей. Она ж,
Дивясь на юный возраст наш,
Как нехотя, с улыбкой важной
Нам плащ свой приоткрыла влажный…
И вот, на лбу моем, меж струй
И водорослей — поцелуй…
Когда ж пурпурно-бирюзовый
День занялся…

Старый камердинер

(в дверях, громким шепотом)

Герр Казанова!

Казанова

(спросонок)

Что? Кто? Ни с места! Что? Раздет!
Не принимаю.

Старый камердинер

Я портрет
Принес вам.

Казанова

Что за лепет вздорный?
Что за портрет?

Старый камердинер

Сказать зазорно,
В каком, поганейшем из мест,
Висел…